— Сейчас узнаем, — заверил маг и босиком прошлепал в гостиную, на всякий случай сплетая личную защиту. Мало ли кто там на самом деле и с какой целью стучится!

— Сар Анагор! — обрадовался его физиономии знакомый молодой парень. Грай не помнил его имени, но этот точно был из своих — из числа тех шустрых ребят, которых рассылали со срочными поручениями, когда требовалось кого-то найти или что-то передать. — Простите, что потревожил, но ситуация не терпит отлагательств, сар Тавьер велел привести вас в любом случае и при необходимости даже привлечь…

— Что стряслось? — оборвал парня Грай, отчетливо осознав сразу две вещи: приятный вечер закончился и в ближайшем будущем ему точно будет не до личных трагедий.

— Срочное донесение с севера, прорвали границу в окрестностях Белой башни.

Тагренай мгновение неверяще таращился на гонца, после чего грязно выругался себе под нос.

— Тавьер велел прибыть к нему в кабинет?

— Да, сар.

— Через две минуты буду, — ответил хаосит и захлопнул дверь.

Белая башня — крепость на границе с Пеналоном. Самое северное укрепление, через которое лежит кратчайший путь от государственной границы до Северного края.

Ну что ж, теперь, по крайней мере, ясно, чьи уши торчат из истории с заговором. Но остается самый главный вопрос: как? Как могла за один день, вдруг, пасть надежная, укрепленная крепость? Больше того, пасть не в мирное время, а тогда, когда по всем границам объявлена повышенная готовность!

И вариант в голову приходил только один: предательство. Некто просто сдал крепость без боя, открыв ворота.

Но на что рассчитывал Пеналон? У них нет сил на большую войну, тогда — что это? Куда они стремятся, чего хотят, на что надеются?!

— Грай! Да что случилось, на тебе лица нет! — явно не в первый раз окликнула его взволнованная Ияна.

— Боюсь, я испорчу тебе вечер, — виновато улыбнулся Тагренай подошедшей женщине. — Срочно вызывают, прости.

— Опять… что-то? — спросила она встревоженно, осев на кровать.

— Ничего неожиданного, — попытался успокоить ее маг. Зачем попусту пугать человека, которого все это пока не касается? — Но мне надо идти. Прости. — Он аккуратно взял ее за подбородок и поцеловал скорбно поджатые губы.

— Хорошо, но… будешь должен! — смилостивилась Ияна.

— Обязательно искуплю! — пообещал Тагренай, к этому моменту уже наспех одевшийся. — Не скучай и не сердись! За комнату не волнуйся, охранка тебя не тронет, когда решишь уйти — она сама проснется.

— Будь осторожен! — кажется, вполне искренне напутствовала Ияна, и ужастик рысью помчался в другое крыло дворца — туда, где обитали Тавьер и «оседлая» часть Тайной канцелярии.

За свои комнаты Грай тем более не опасался, даже если вдруг обнаружится, что женщина не так проста и мила, как кажется: ничего ценного и важного Тагренай там не хранил. Как бы Тавьер ни подтрунивал над характером помощника, профессиональной подозрительности тот был не чужд.

Пока добежал, обычная легкость нрава взяла верх над эффектом неожиданности и последствиями маленькой личной драмы. Пред грозные очи начальства ужастик явился снедаемый уже не беспокойством, а в большей степени любопытством: что именно происходит и, главное, что по этому поводу думает Ильнар? Ведь не просто так любимый начальник срочно вызвал именно Грая, который для выработки стратегии не очень-то нужен, а вот для каких-то решительных действий — вполне. Наудачу Тагренай пребывал сейчас как раз в том настроении, когда он один мог бы одолеть пару-тройку армий, лишь бы не пришлось решать непривычные и странные нравственные парадоксы.

Королевские покои

Олира боялась. Старалась сдерживаться, поэтому не металась по комнате загнанным зверем, а сидела в кресле с рукоделием. И даже пыталась убедить себя, что ничего непоправимого не происходит, армия Турана сильна, верна короне, у них хватает талантливых полководцев, а подобного шага от заклятого соседа ждали.

Но бояться это не мешало. Главным образом неизвестности, потому что донесения приходили противоречивые, и пока никто толком не знал, что случилось с Белой башней и куда делся ее гарнизон. От них не поступало сигналов тревоги, и, если бы не случайность, информация до столицы могла дойти значительно позже. Случайностью стал сообразительный стражник, происходивший из одной тамошней деревни, который служил в Мисе и направлялся в те края в отпуск. По дороге он столкнулся с насмерть перепуганными беженцами из ближайшей деревни, издалека глянул на крепость и поступил единственно правильно: поспешил оповестить начальство.

Из Турры, крупного пограничного города-крепости, сразу же отправили разведку, и вот прямо сейчас, сию минуту, должны были поступить какие-то сведения. Олира сидела в гостиной и тщетно пыталась взять себя в руки, потому что понимала: скорее всего, это война. А война — это страшно. И относиться к ней по-другому не получалось.

Стоило немного задуматься, и она теряла самоконтроль, а на глаза наворачивались слезы. Ну почему? Кому и зачем все это надо? Неужели Пеналону так плохо живется, что они готовы пойти на риск? Зачем вообще воевать, почему нельзя решать все миром?!

Последний вопрос был риторическим, и Олире хватало здравомыслия никому его не задавать. Потому что умом она, конечно, понимала, почему и для чего развязываются войны, знала, что люди по-другому не могут, но сердце совершенно не желало принимать необходимость подобного. И королева была готова расплакаться от бессилия, слушая короткий и резкий спор лакката Мисори, главнокомандующего Валара Тангора и Тавьера. Последний ее в итоге отослал, очевидно, не желая решать проблему еще и с женской истерикой. С одной стороны, Олира была ему благодарна, потому что морально она оказалась совершенно не готова ко всем этим событиям. А с другой — королева понятия не имела, что делать с подкатывающей к горлу глупой истерикой.

Зря безопасник думал, что из нее получится достойная правительница. Достойная должна быть там, на Совете, понимать, о чем говорят офицеры, а не трястись здесь с рукоделием! Может, права все-таки Амея Саварди, полагающая, что место женщины за спиной надежного мужчины, в тылу? Ведь это, если разобраться, даже не ее страна, а совершенно чужая. Так кому и чем она обязана? Только наследнику, как его мать. И для этого совсем не нужно рваться куда-то вперед и вверх, стоит сосредоточиться на сыне. А потом родить еще пару дочерей от того самого «надежного мужчины» и никогда не забивать голову мужскими играми…

Ей хотелось выбежать из комнаты, зайти в детскую — просто чтобы удостовериться, что с сыном действительно все в порядке, что он спокойно спит в колыбельке. Но королева держала себя в руках: не хватало пугать нянек и ребенка, если тот вдруг не спит, своим бледным видом!

Божественная клепсидра капля за каплей отсчитывала минуты, а Олире казалось, что в ее комнатах время остановилось. Где-то там, за несколькими стенами, сейчас вершились судьбы тысяч людей, а королева съежилась в собственном кресле, боясь шевельнуться. Ей хотелось выбежать прочь, разорвать этот удушающий кокон неведения — но было панически страшно нарушить сложившееся хрупкое равновесие, что-то узнать и вот тогда уже точно сломаться — фатально, необратимо. Она накрепко увязла в своем маленьком мирке, ограниченном одной комнатой, и не имела сил бороться с этим.